Хадрамаут. Города небоскребов.

Некоторые лингвисты уверяют, что слово «хадрамаут» можно перевести как «присутствие смерти». Может быть, это и не так, но вряд ли на Земле найдется пустынная, суровая местность, менее приспособленная для жизни людей, чем каменистые долины Южной Аравии – Арабии феликс, «Счастливой земли», как называли ее древние греки, которые знали о ней понаслышке от водителей караванов, привозивших оттуда благовония и экзотические ткани.
Путник, пробирающийся к Хадрамауту от Адена, должен заранее приготовиться к трудному пути. Сейчас, правда, в тех местах появились кое какие дороги и до некоторых городов Хадрамаута можно добраться на машине, но еще несколько лет назад караваны, уходившие в Хадрамаут, нанимали солидную вооруженную охрану и запасались водой и пищей. В пустыне могли встретиться шайки разбойников, организованные каким нибудь шейхом, не видевшим в разбое ничего порочащего настоящего воина.

От колодца к колодцу, обозначенному редкими деревьями и невысокими бедуинскими шатрами, мимо кладбищ, похожих издали на россыпь камней, по откосам сухих, рыжих скал, по высохшим руслам селевых потоков, минуя башни редких деревень, – сквозь весь этот враждебный и негостеприимный мир трутся редкие караваны. На песчаных и каменистых равнинах нередки миражи: путники видят зыбкие картины небесно голубых озер, деревень с финиковыми пальмами вокруг.

Но как оказался здесь мираж, поднимающийся в конце равнины у обрывистых гор: ряды небоскребов, белых и розовых, созданных размашистым талантом современного архитектора?

И караванщики, равнодушные к привычным миражам, оживляются, прибавляют шаг и начинают поторапливать верблюдов.
– Шибам, – разносится по каравану. – Впереди Шибам.

На самом краю света, в безводных и диких горах Южной Аравии, непроходимой пустыне в двухстах километрах от Персидского залива, стоит город небоскребов, невероятный, но тем не менее живой, существующий уже несколько сот лет, имеющий собственного султана, базар и рощи финиковых пальм. Это самый удивительные из миражей в мире – он существует.

Прошлое Арабии феликс далеко еще не изучено. В наши дни там работают экспедиции археологов, которые стараются распутать длинную и сложную историю многочисленных государств, существовавших на юге Аравийского полуострова еще задолго до нашей эры. Отсюда приезжала к царю Соломону царица Савская с бесценными дарами, а царство ее, таинственное и недоступное, географы долго помещали в самых фантастических местах Земли, вплоть до Южной Африки.

Теперь уже достоверно известно, что Южная Аравия была издавна заселена арабскими племенами, семитской группой племен, довольно сильно отличавшихся от северных арабов; даже язык их отличался от классического арабского: он был близок к эфиопскому.
Первое упоминание в литературе об этих государствах относится к 288 году до нашей эры. В труде греческого историка Феофраста говорится о древнейшем из них – государстве Сабе. Его можна найти при помощи современного ноутбука, желаете купить в магазине эльдорадо ноутбуки, просим на наш сайт скидок.

Сабейцы, занимавшие самый юг Аравийского полуострова, прибрежные районы, были финикийцами Южных морей. Их царство развилось значительно раньше других аравийских государств из за выгодного географического положения. Сабейские поселения были расположены на пути из Египта и Европы в Индию. Здесь же проходили торговые пути, по которым двигались жемчуг из Персидского залива, ткани из Индии, шелк из Китая, обезьяны, слоновая кость, золото и страусовые перья из Эфиопии. Да и сама сабейская земля дарила ценные продукты для торговли. Здесь росли пряности, добывались мирра и благовония – ценнейшие товары древнего мира.

В книге «Перипл Эритрейского моря» – основном географическом справочнике древности (I век до нашей эры) – о сабейских портах говорится как о богатых поселениях. Сабейцы держали монополию на мореплавание в водах Персидского залива, о котором в том же перипле сказано: «Мореплавание вдоль берегов Аравии опасно. Там нет гаваней, якорных стоянок и места для пристаней нехороши, скалы и рифы там ужасны». Сабейцы знали море, и не было моряков лучше их во всей Южной Азии.

Однако не всегда можно было переправить товары морем. Часто корабли разгружались в сабейских портах, и товары отправлялись дальше по караванным путям. Эти пути были также впервые разведаны сабейцами и вели на север – к Петре и в Сирию; на запад – через Синай в Египет; на северо восток – в Месопотамию и Индию.

На юге Аравии образовались небольшие торговые арабские государства, среди которых наиболее известны Майн, Катабан и Хадрамаут. Катабан и Хадрамаут не имели, должно быть, выхода к морю и базировались на оазисах в пустынных горах полуострова.

Южно арабские государства не были сильны в военном отношении. Подобно Петре, Пальмире и Коммагене, это города купцов, крестьян и ремесленников. Города были окружены рощами финиковых пальм, а дальше тянулись безводные горы – царство бедуинов, независимых и нищих.
Первоначально эти государства были теократическими. Правители их носили титул «мукарриб», что может быть истолковано как верховный жрец.

Аравийцы поклонялись богам, сходным с богами Месопотамии. Главными были бог утренней звезды Астар (вариант вавилонской Иштар, только в мужском обличье), бог Луны, который звался по разному в каждом государстве (в Сабе – Альманах, в Хадрамауте, как и в Вавилоне, – Син, в Катабане – Амм). Кроме главных в пантеоне аравийцев насчитывалось множество богов рангом пониже, некоторые из них не имели даже собственных имен. Богам строились святилища. Одно из них обнаружено в Марибе, столице Сабы, оно представляет собой овальный каменный храм.

Основной проблемой в аравийских государствах, как и сегодня, была проблема воды. Аравийцы строили каналы, дамбы и резервуары, и одна из плотин в Марибе была настолько велика и знаменита, что о ней встречаются многочисленные упоминания в античной литературе.

Аравийцы задолго до нашей эры выработали свою письменность, о ее существовании в Европе стало известно в XVIII веке. Путешественники привозили в Европу копии надписей, и в 1837 году Эмиль Редигер приступил к их расшифровке.

В южноаравийской письменности каждый знак обозначал букву, и всего и алфавите было 29 знаков. Ученые полагают, что южноаравийский алфавит отделился от так называемого синайского – связующего звена между финикийским алфавитом и египетским иероглифическим письмом. И действительно, некоторые буквы его сходны с буквами финикийского алфавита, однако он развивался совершенно самостоятельно, и разница между ним и финикийским довольно велика, подобно, например, разнице между славянской и латинской письменностями.

Если первые сабейские города возникли, как полагают исследователи, во II тысячелетии до нашей эры, то сабейское царство просуществовало более тысячи шестисот лет. Примерно в V веке до нашей эры власть в Аравии перешла из рук жрецов в руки светских властителей – царей, и с тех пор государства управлялись небольшой группой богатейших и знатных семей.

Со временем одно из царств, а именно расположенное в центре района Саба, начало покорять окружающие государства и включать их в свои границы. Первым потеряло независимость лежавшее к северу государство Майн. Впоследствии, в I веке до нашей эры, в Сабу был включен Катабан, и, наконец, уже в начале нашей эры потерял независимость и самый отдаленный, запрятанный в горах и пустыне Хадрамаут. К III веку сабейцы объединили всю Южную Аравию в единое государство.

К этому времени в жизни государств Южной Аравии все большую роль начинает играть Эфиопия. Близкое по культуре и языку, эфиопское царство всегда было тесно связано с Южной Аравией. В архитектуре и культуре Эфиопии и аравийских государств ясно прослеживается взаимное влияние. Эфиопы приходили к соседям под предлогом помощи той или иной стороне во внутренних конфликтах, но предпочитали не уходить из этих богатых мест и старались держать аравийские царства под контролем.

На руку Эфиопии были и религиозные разногласия в Южной Аравии. Старые боги аравийцев теряли влияние, тем более что власть жрецов уже была подорвана. Сюда проникли иудаизм и христианство, и поклонники этих религий вели отчаянную борьбу. Постепенно иудаизм брал верх, и последний сабейский царь попытался объявить его государственной религией. Для христианской Эфиопии этот акт оказался удобным предлогом, чтобы захватить Южную Аравию. В VI веке сабейское царство перестало существовать.

Тем временем экономическое значение аравийских городов падало. После гибели Римской империи захирели караванные и морские пути: Европа не нуждалась более в шелках и благовониях. С разрушением в VI веке великой Марибской плотины – чуда инженерного искусства древности – пришли в запустение некогда плодородные поля. Города все больше обособлялись друг от друга, и дороги к ним забывались, засыпались песком и зарастали колючками.

В 575 году эфиопов сменили персы, а еще через сто лет сюда докатились волны ислама. Южная Аравия стала окраинной провинцией арабской империи.
Когда через несколько десятков лет появились первые труды арабских историков, выходцев с севера, то в них уже не было никаких упоминаний ни о Хадрамауте, ни о Катабане – славных и богатых царствах, чьи надписи встречаются от Эфиопии до Сирии и чьи купцы в своих странствиях доходили до Китая, о странах, построивших плотины и каналы, которых не знали даже римляне.

Но в глубине пустыни, в долине бывшего царства Хадрамаут, осталось несколько городов. Они существовали в основном за счет караванной торговли, несколько оживившейся после VIII века, а также за счет выращивания фиников и разведения верблюдов.

Там правили шейхи и султаны, становившиеся все более независимыми с ослаблением власти Арабского халифата. Но ни один из них не смог возвыситься над соседями: слишком бедны были пустынные города Хадрамаута, слишком малочисленно население. Да оно и не могло вырасти. В стране, где каждая капля воды на вес золота, прирост населения определяется максимальным количеством людей, которых она может напоить. И так уже повелось, что «лишние» молодые арабы отправляются в Индию и Сингапур – благо в их жилах течет кровь древних мореплавателей и торговцев. Поэтому сегодня в городах Хадрамаута благосостояние жителей зависит не только от количества воды в колодцах, но и от видов на урожай и оживленности торговли в Калькутте и Сингапуре. Если дела идут хорошо, то капитан сингапурского судна или хозяин калькуттской лавки отсчитает пачку рупий и перешлет деньги в никому не известный, затерянный в пустыне город Шибам. А под старость и сам вернется на родину.

Можно предположить, что во времена сабейцев дома в Шибаме не были высоки и не жались так тесно друг к другу. Но по мере того как беднела страна и труднее становилось жить, каждая деревня, каждый дом обзаводились неприступной башней: оседлым жителям грозили набеги бедуинов, да и сосед часто становился врагом, потому что ни земли, ни воды на обоих не хватало.

Города Хадрамаута не надо было обносить стеной: эту роль выполняли задние фасады домов, вплотную примыкавшие друг к другу. Войти в город можно было только через единственные ворота.

Каждый строил себе крепость. Первые этажи ее с толстыми, в несколько метров, стенами – это склады, сараи, хлев. В стене одна маленькая дверь и бойницы по ее сторонам. Бойницы есть и на втором и на третьем этаже. И только с этажа четвертого, куда уже не заберется враг, начинаются ряды окон – там живут люди. Большая семья, занимавшая дом, населяла все верхние этажи – обычно их в небоскребе семь девять.

Жизнь на вершине собственной крепости представляет удобство и с точки зрения гигиены. Узкие улочки, в которые не протиснется даже повозка и где посередине течет ручеек нечистот, зловонны и душны. Наверху же, под самым небом, и чище и прохладнее.

Над Шибамом, крупнейшим из городов Хадрамаута, возвышается многоэтажный дворец султана, отличающийся от остальных домов тем, что он раскрашен поверх белой извести красными полосами.

Теперь времена междоусобиц отошли в прошлое, но традиции сильны. Если сваливается от ветхости один небоскреб, на месте его строят другой – такой же или даже выше. Вширь город не растет: оазис мал, земля нужна финиковым пальмам. Да и население почти не увеличивается: вода имеется хоть и в изобилии, но глубоко под землей, и достать ее пока нельзя – нет ни техники, ни сил.

Главная улица Шибама – ложе селевого потока, разрезающее город надвое. Здесь в песке сделаны колодцы, и к ним с утра тянутся женщины с кувшинами, под чадрами, в длинных одеждах – синего цвета в Шибаме, зеленого, красного или черного в других городах.

Утром на базарную площадь приходят караваны и приезжают из пустыни бедуины. Деревенского жителя можно отличить от горожанина по высокой соломенной шляпе с полями. Бедуины ограничиваются повязками на голове, их женщины не закрывают лиц. Лица бедуинок украшены синими точками татуировки. А жительницы городов Хадрамаута раскрашивают лицо: рисуют зеленые и коричневые полосы вдоль носа и поверх бровей и покрывают щеки блестящей желтой краской. От этого они кажутся (тому, кто увидит их без чадры) ожившими страшными идолами. Говорят, такой обычай остался от времен царицы Савской. Европейской журналистке, которая был поражена этим обычаем, показали в Шибаме алебастровую скульптуру двух тысячелетней давности. Женская головка была раскрашена точно так же, как делают это сегодня женщины города небоскребов.

С древности сохранился и обычай украшать дома. Дома вытянулись к небу, но двери в них небольшие, их створки, а также рамы окон и ставни богато разукрашены резьбой по дереву, на верхних этажах много резных колонн, на стенах можно увидеть лепные украшения.

И это неудивительно, ведь Южная Аравия славилась своими скульптурами, некоторые из них и сейчас украшают музеи мира. Красивы в Хадрамауте и мечети и мавзолеи, в которых сквозь традиционные мусульманские формы проглядывают прямые линии абиссинских обелисков – даже тысячелетие мусульманства не смогло полностью стереть древние связи этих стран.

Караваны покидают город поздно вечером, чтобы за ночь пройти перевалы. Хотя сейчас бедуины и не нападают на купцов, к морю все таки стараются выйти ночью, так принято. И, наверно, пока по пустыням Хадрамаута бредут караваны верблюдов, они будут покидать города по ночам. Хотя никто уж не будет помнить почему.